Кокон. Рассвет

Автор: Mexanik
[hide]Источник[/hide]

[hide]Часто Вторая — Полдень[/hide]

[hide] Часть Третья — Закат[/hide]

«Человек с древнейших эпох тянется к свету, оставляя позади первобытную тьму и таящиеся в ней ужасы, которым нет названия. Но после тех странных событий в моей душе прочно укоренилась мысль, которая всё сильнее внушает мне безотчётную тревогу и превращает сны в кошмары — может ли оказаться, что мы живём в тени звёзд, укрытые знакомой реальностью от истинного света? Если наш мир когда-нибудь вырвется из опутавшей его темноты, озарённой лишь слабой искрой разума, не сгорит ли он в космическом пламени и не лишится ли рассудка, наткнувшись на непроницаемое стекло, навеки ограждающее его от заветной цели?»

Г. Ф. Лавкрафт, «Мотыльки» (1925)

Глава первая — Рассвет

Я проснулся в четыре утра и первый час просто валялся, пытаясь удержать в памяти обрывки сновидений. За окном снова шёл дождь, но с каждой минутой он явно терял силу. Вылезать из-под тёплого одеяла совершенно не хотелось, поэтому я предусмотрительно отключил будильник. Всё равно не смогу уснуть, жаворонок — это неизлечимо, и никакие внешние силы не помогут, уже пробовал. Нашарив на тумбочке пульт, я включил телевизор, рассеянно прослушал новости, постарался сосредоточиться на прогнозе погоды и, не придумав ничего лучше, поставил какой-то старый фильм. Наконец, организм набрал достаточно сил, чтобы, не дав мозгу времени на раздумья, резко спрыгнуть на пол и окончательно пробудиться, после чего я приступил к обычным утренним процедурам.

За завтраком я по привычке составил план сегодняшних дел — не так, как некоторые, а только в общих чертах, чтобы не забыть ничего важного. День обещали ясный, что очень обнадёживало — после работы, возможно, удастся выбраться из города и по-человечески отдохнуть. Если получится, то даже в хорошей компании, но об этом уже надо было договариваться. Месяц только начинался, можно было не опасаться внезапных отчётов и срочных заказов, поэтому мне захотелось сохранить это мечтательно-философское настроение до вечера. Покончив с трапезой, я выглянул в окно, за которым уже ничего не лилось, записал в блокнот пару новых мыслей, неспешно оделся и с чистой совестью отправился на работу. Опоздание мне точно не грозило, а прийти слишком рано было попросту невозможно — дневная смена часто пересекалась с ночной, и двери конторы никогда не закрывались.

Покинув лифт, я огляделся и, не увидев в пустынном подъезде ни одной живой души, неторопливо пошёл к выходу, одновременно пытаясь нашарить в кармане рубашки ключ — однажды мне уже довелось забыть его дома и битый час сидеть у двери, пока её не откроет кто-то другой. К счастью, в этот раз он был на месте. Привычным движением я нажал на потёртую кнопку, и дверная панель с тихим скрипом отъехала в сторону. Даже в это время улица не была бесшумной — по дороге проносились автомобили, шелестели кроны фиолистов, тихо гудели атмосферные установки, одинокие прохожие о чём-то разговаривали друг с другом или с невидимыми собеседниками… И всё же сейчас было даже тише, чем глубокой ночью. Мне всегда было интересно, почему за два часа до рассвета город внезапно становится таким безмятежно-спокойным, что совершенно не хочется нарушать эту гармонию.

Зажмурившись от внезапно налетевшего порыва свежего ветра, который показался особенно холодным после домашнего уюта, я вышел во двор. Немного постояв на пороге и вдыхая множество городских запахов, ставших после дождя особенно сильными, я посмотрел на небо, с удовлетворением отметив, что сегодня действительно было почти безоблачно — лишь на фоне поднимавшегося из-за горизонта Сатурна виднелись еле заметные обрывки вчерашних тучек. До начала рабочего дня оставалось ещё почти полтора часа, поэтому мне захотелось пройти через парк, а не трястись в общественном транспорте и уж точно не отправляться за машиной. Стараясь не угодить в лужу и мысленно благословляя тех, кто успел положить дощечку через особенно широкую яму, я подобрался к калитке, помахал рукой возвращавшейся из магазина соседке, после чего направился вниз по улице.

Место, куда я направлялся, было самым старым во всём городе. По сути, с него и началось создание колонии — вернее, с оранжереи, где первопроходцы выращивали для себя еду. Сейчас от неё остались только часть фундамента со стеной и памятная табличка посреди вечно цветущего сквера. Мне доводилось бывать в командировках на другие населённые спутники Сатурна, но я нигде не видел ничего похожего на Парк Галилея, даже отдалённо. Лишь здесь у людей выработался такой менталитет, что они едва ли не с самого начала застройки города присоединяли к охраняемому законом саду собственные клумбы и газоны, из-за чего тот разросся на добрую половину города. Обычно там всё было забито толпами туристов, но в столь ранний час волноваться по этому поводу не приходилось. Я нашёл в органайзере карту города и выбрал подходящий маршрут, после чего, слегка ускорив шаг, свернул за угол, выйдя к живописной лужайке, откуда можно было всего за десять минут добраться до центральных кварталов парка. Лет тридцать назад на её месте стоял симпатичный магазинчик, где всегда можно было разжиться чем-то вкусным, и я так и не решил для себя, стало ли после реконструкции города лучше или хуже.

Чем дальше я заходил в эти рукотворные, слишком аккуратные джунгли, тем сильнее предавался воспоминаниям. Вместо тех цветников раньше были заросли фиолистов, идеальные для игры в войнушки, а кинотеатр прямо напротив них до сих пор работает. А вон с того холмика я впервые самостоятельно съехал на велоборде… С некоторыми местами были не слишком приятные ассоциации, но долгая работа в туристическом агентстве научила меня мириться с такими вещами. В конце концов, на свете нет людей, у которых никогда не происходило ничего плохого, а я только пару раз неудачно сходил на свидания, посидел под арестом да однажды сломал руку. Если так подумать, то у меня была вполне заурядная жизнь, и интересного в ней происходило лишь чуть больше, чем в среднем по статистике. По молодости я думал выбрать себе более авантюрное занятие, но быстро усвоил урок, что реальность не всегда соответствует ожиданиям. С другой стороны, никогда не поздно сменить занятие — сосед-филателист с пятого этажа, например, вообще на восьмом десятке устроился пилотом дальнобойного грузовика и уже побывал, кажется, на всех обитаемых планетах Солнечной системы. Значит, и я смогу, только накоплю достаточно денег на полноценное обучение газдайвера… Ещё лет десять, максимум пятнадцать — зарплаты тут очень неплохие.

С такими мыслями я и добрался до конторы. Её окрестности после этой прогулки теперь казались мне продолжением парка — частные цветники ещё не успели отвоевать территорию, хотя явно к этому стремились. Из-за горизонта к тому времени уже начинали пробиваться первые солнечные лучи, поэтому я постарался настроиться на рабочий дух. Устремившись к турникету служебного входа, я полез в карман… и обнаружил, что ключ остался в другом костюме. К счастью, сейчас были не такие суровые времена, как при предыдущем начальнике, поэтому я, проклиная свою рассеянность, направился к охраннику за одноразовым пропуском. Снять деньги со счёта по нему, конечно, было невозможно, но до завтра можно и потерпеть. Главное — получив зарплату за два дня сразу, не потратить её на радостях в тот же день. Пройдя в здание, я достал из шкафчика форму, переоделся и, посматривая на часы, пошёл делать себе чай.

День прошёл почти спокойно, если не считать клиента из дафнийского поселения, чей характер я так и не смог выразить литературным словом. После того, как он наконец определился с тем, чего хочет, и отправился на экскурсию, мы ещё несколько раз пересматривали эту запись — главный весельчак нашей компании до сих пор не вернулся из отпуска, а заряд хорошего настроения надо было как-то получить, иначе можно было серьёзно свихнуться. Кроме того, я поговорил со знакомыми — четверо из них, как и я, собирались отправиться на природу, правда, в разные места. Троим из нас удалось объединить планы, но на несколько часов позже, чем я рассчитывал. Свободное время мне показалось разумным провести дома, основательно готовясь к предстоящей поездке. Спешить, как и утром, было некуда, и я решил ещё раз пройтись пешком, только на этот раз по транспортным улицам — соваться в парк сейчас было не самой лучшей идеей.

Я шёл по залитому вечерним светом городу и старался ни о чём не думать. Рабочая неделя завершилась, и в ближайшие пару дней мне совершенно не хотелось напрягать мозг ненужными сейчас размышлениями. Фонари ещё не горели, рекламные экраны были здесь редкостью, но яркие лучи висящего у самого горизонта Солнца, отражаясь от поднявшегося над домами Сатурна и преломляясь в стеклянных панелях зданий, окрашивали привычные вещи в незнакомые, сказочные оттенки. Автомобили, искрясь и переливаясь, проносились мимо, спеша по каким-то своим делам. Уличные торговцы постепенно убирали сувениры и закуски в контейнеры, чтобы завтра снова радовать туристов. Сверкающие многоэтажки, оплетённые садами и эстакадами, казалось, чего-то ожидали. Через небо с гулом и рычанием проплывали космолёты, устремляясь к другим планетам или прилетая сюда, в эту провинциальную колонию. Деревья тихо шелестели, где-то вдалеке слышалось кряканье опянок, отовсюду раздавались непохожие друг на друга голоса… Знакомый с детства пейзаж в лучах заката казался чем-то потусторонним — удивительно, что человек смог создать такую красоту, даже с помощью сил природы.

Неожиданный удар вывел меня из этого почти отрешённого состояния. Идущая передо мной невысокая, полная женщина внезапно остановилась посреди дороги, и я, не успев среагировать, врезался в неё. Пробормотав извинения, я собрался было сделать шаг в сторону и продолжить свой путь, но что-то показалось мне странным, заставив помедлить. Через пару секунд до меня дошло — она смотрела вверх, не обращая никакого внимания на происходящее вокруг. Я проследил за её взглядом… и понял, почему город выглядел сегодня так необычно. Рука женщины вцепилась в моё плечо, но я даже не заметил этого, поражённый зрелищем, мимо которого едва не прошёл.

Испытываемое мною чувство было не страхом — скорее, благоговением перед открывшейся картиной. За свою жизнь я никогда не видел ничего подобного, хотя видел Сатурн уже тысячи раз. На видимой стороне зависшего в зените титанического, занимавшего собой почти всё небо жёлтого диска вспыхивали тусклые сине-зелёные или красные огни, медленно расходившиеся огромными кольцами. Там, где они сталкивались, возникали причудливые завитки или колышущиеся пятна, и всё это постоянно перетекало в новые формы, повинуясь капризам атмосферных вихрей. Неведомое явление было ограничено сравнительно небольшой областью, но она явно превосходила размеры любого спутника минимум вдвое. Не опуская глаз, я нащупал в кармане фотоаппарат и сделал несколько снимков, досадуя, что батарея почти разрядилась, так что сделать видео не удастся.

Из оцепенения меня вывел раздавшийся вдали крик. Я огляделся и заметил ещё две упущенные ранее детали. Во-первых, прохожие при виде нас тоже обращали внимание на красочный феномен, но реагировали чаще всего не так спокойно — доносившиеся со всех сторон голоса рассуждали о конце света, нападении инопланетян и другой подобной ерунде. Во-вторых, мы были далеко не первым центром этой кристаллизации — например, стоящие возле автомагазина грузчики ещё раньше заприметили эти огненные вспышки, да и окна домов распахивались явно не просто так. Информация распространялась, как пожар, и горожане начинали ощутимо нервничать, не понимая, что происходит. Вырвавшись из цепкой хватки женщины, я быстрым шагом направился домой, не желая оказаться посреди растерянной и шумной толпы. Но гораздо больше меня волновало, удастся ли сегодня поехать за город — на дорогах явно намечались серьёзные пробки.

К сожалению, моим планам на этот вечер так и не было суждено сбыться. После захода Солнца аномальное явление, казалось, стало ещё ярче, придавая городу мистический, призрачный вид. Из-за того, что Сатурн давал достаточно света, фонари не спешили включаться, загораясь лишь в самых тёмных кварталах. К тому моменту, как я добрался до своего жилища, все дороги уже были напрочь забиты, поэтому о том, чтобы куда-то выбраться, не могло быть и речи. Впрочем, мне всё-таки удалось созвониться с приятелями и перенести поездку на другой день, когда люди успокоятся. По новостям передали, что учёные не обнаружили никаких опасностей в этом феномене, однако не смогли сказать ничего определённого насчёт его природы. Что ж, подумал я, нынче всё возможно. Газовые гиганты всегда преподносили астрономам сюрпризы, а уж после того, как Солнце начало расти, его влияние на планеты стало почти непредсказуемым — так что ничего противоестественного и тем более апокалиптичного я не ждал. Увы, многие люди по-прежнему оставались суеверными и, как говорили в какой-то документалке, не могли смириться с высоким уровнем жизни, постоянно ожидая от мироздания какого-то подвоха.

Понаблюдав за переливающимися красками, хорошо видимыми из окна моей квартиры, я вздохнул и отправился смотреть телевизор, стараясь не попадать на новости. От них сейчас было одно расстройство — оказывается, с туризмом в ближайшие дни ожидались некоторые затруднения. Мне оставалось лишь надеяться, что это завершится до начала рабочей недели.

Утром я выглянул в окно и с удовлетворением заметил, что таинственное сияние заметно угасло, хоть и не пропало окончательно, а машин на улицах стало значительно меньше, чем прошлым вечером. Это вселяло надежду хорошо провести выходные. Поскольку спешить сегодня было некуда, я заказал первую попавшуюся газету из тех, которые внушали мне достаточно доверия, и стал читать — естественно, вслух, потому что так информация лучше запоминалась, и вообще бубнящий телевизор успел надоесть ещё вчера.

— Вчера на Сатурне наблюдалось… явление… особенно хорошо видимое со спутников… Это я и так знаю, сам видел… Ага, вот! Ведущий астрофизик, профессор Нирман Саддрвуд сообщил, что данный феномен был вызван подобием вулканической активности — вещество из недр планеты в результате ядерно-химической реакции оказалось поднято к верхним слоям атмосферы, изменив их оптические свойства, в частности испуская характерное свечение и незначительную дозу радиации. Учёные заверяют, что этот процесс абсолютно безопасен, как северное сияние, и может угрожать лишь неосторожным газдайверам. Кроме того, сообщают они, необычное явление постепенно слабеет и по прогнозам полностью исчезнет в течение недели…

Ещё раз посмотрев на вихрящиеся вспышки, еле заметные на фоне освещённого Солнцем громадного диска, я продолжил изучать статью.

— Тем не менее, во многих колониях было замечено повышение общего уровня нервозности. Многие люди, в основном хорошо обеспеченные граждане, опасаются возможных последствий — от лучевой болезни и возможных эпидемий до планетарного коллапса. По словам исследователей, эти идеи не имеют никакого фактического подтверждения, однако вблизи космопортов ближайших к Сатурну спутников этим утром наблюдается заметное оживление. Власти призывают граждан сохранять благоразумие и не устраивать панику на ровном месте…

Я захлопнул газету. Ещё не хватало! Что, если их волнение докатится до нас? Мне совершенно не хотелось, чтобы вполне благополучный и довольно тихий город внезапно превратился в отхожее место, где никто не хочет оставаться дольше необходимого. Да что там, я и сам начинал беспокоиться — не по поводу той глупой аномалии, а из-за своих же соотечественников, абсолютно не привыкших решать такие проблемы. Самое меньшее, чем это грозило — массовым замешательством, дикими пробками и дефицитом жизненно необходимых товаров в магазинах. Кстати, вспомнил я, не мешало бы пополнить запасы продуктов, пока ещё есть такая возможность. Надеяться на курьерскую доставку и телепочту мне показалось не лучшим вариантом. Наскоро собравшись, я отправился в ближайший супермаркет.

Несмотря на ранний час, улицы были полны народа. По крайней мере, создавалось такое впечатление — хотя разумом я чувствовал, что даже в обеденное время люди охотнее выбирались на свежий воздух. Многие из них периодически поглядывали на падающий за горизонт желтоватый диск, некоторые старались держаться ближе к навесам и козырькам зданий, а один человек с красными от недосыпа глазами вообще шёл в тени зонта. Очевидно, это были наиболее впечатлительные горожане, по статистике довольно немногочисленные — но из-за того, что они собрались в одном месте, атмосфера стала весьма напряжённой. Это волнение начало передаваться и мне. Выругавшись на собственные эмоции, я достал наушники, включил музыку и постарался оградиться от внешнего мира, насколько это было возможно. К счастью, цель моего путешествия располагалась всего в паре кварталов от дома, и очень скоро я уже складывал продукты в тележку.

Впрочем, это оказалось совсем не так просто, как я надеялся — в магазине был самый настоящий час пик. Полки заметно опустели, продавцы сбивались с ног, отовсюду доносились перешёптывания — последнее очень давило на психику, потому что эти звуки, тихие сами по себе, сливались в шум надвигающегося урагана. По громкой связи время от времени раздавались громогласные призывы соблюдать очередь и вообще вести себя, как подобает гражданам благополучного государства. Раза три или четыре охрана разнимала параноиков, затеявших драку из-за пачки «Моморки» или другой подобной ерунды. Мне пришлось убраться оттуда, вычеркнув из своего списка лишь половину пунктов, поскольку обстановка в любой момент могла накалиться ещё сильнее, а товары сметались с полок быстрее, чем я мог к ним протолкаться. Что ж, во всяком случае на курьера ещё можно было надеяться, если поспешить.

Но и этого мне не дали сделать. В подъезде я встретил вчерашнюю соседку, которая начала изливать свои мысли по поводу творящегося кругом безобразия, поминутно вспоминая то падение кометы на Юпитер три года назад, то диомедский терракт, жертвой которого она едва не стала, то повышение тарифов на энергию, не давая мне вставить ни слова и определённо собираясь продолжать гневную тираду ещё по меньшей мере минут десять. Я тщетно пытался намекнуть ей, что сейчас не самое подходящее время для подобных бесед, и, когда она наконец заткнулась, поплёлся к лифту. Я был почти полностью истощён, особенно психически — а ведь проснулся лишь три часа назад! День, мягко говоря, не задался. Бормоча проклятия в адрес всего мира и каждой его части в отдельности, я буквально на автопилоте поднялся наверх, умудрившись перепутать квартиры, и наконец добрался до своей. Ненароком хлопнув дверью так, что зазвенело в ушах, я не раздеваясь рухнул на диван и забылся тревожным сном.

Проснувшись минут через сорок, я позвонил в службу доставки. В некотором смысле мне повезло — утром я бы не смог ничего сделать, потому что излишне впечатлительных людей в городе оказалось значительно больше, и тем из них, кто опасался выходить из дома, тоже хотелось подготовиться к незнамо чему. Заказ привезли на удивление быстро. По лицу курьера было видно, что он уже успел превратиться из живого человека в автомат по развозке продуктов и мало интересовался происходящим — а ведь обычно эти ребята не прочь поболтать за жизнь. Оставшийся день я провёл, осторожно интересуясь у соседей об их мнении насчёт Сатурна и всего остального — мне не хотелось никаких сюрпризов. Практически все они были в той или иной мере тревожны, и я внезапно понял, что сам стал таким же. В итоге мне показалось самым разумным решением посидеть пару дней дома. Лучше было послать к чёрту нормальные выходные и получить нагоняй от босса, чем портить остатки нервов. И я уже знал, чем займусь в ближайшее время.

Следующие несколько дней я, взяв отпуск по причине явного недостатка клиентов, провёл дома, стараясь лишний раз не высовывать носа наружу. Часть сбережений мне пришлось потратить на строителей, которые укрепили окна и входную дверь моей квартиры. Я старался не параноить, ограничившись минимальной предосторожностью — в конце концов, эти деньги предназначались для иного дела. В новостях, которые я смотрел всё это время, говорили о нестабильности ситуации — народ то почти успокаивался, то вновь начинал опасливо поглядывать на небо, совершая глупости. Нет, ничего по-настоящему серьёзного не происходило, однако такое положение приносило массу неудобств лично мне. Без спокойствия в городе оставалось лишь мечтать о некогда постоянном притоке туристов, то есть прибыль фирмы должна была упасть, и я не получил бы такую зарплату, на которую рассчитывал, при том же расходе нервных клеток. Кроме того, мне совершенно не хотелось превращать свою жизнь в такую же беготню. Нутром я понимал, что реальность не так страшна, как её показывают средства массовой информации, однако червячки страха очень медленно, но неумолимо портили мой рассудок.

В итоге я не выдержал и купил себе небольшой телескоп, чтобы лично наблюдать за Сатурном, благо он был достаточно хорошо виден даже днём. Раздобыв немного литературы по астрономии и физике, а также пользуясь статьями на тему этого необычного явления, где, ко всему прочему, приводились формулы, я попытался рассчитать, когда всё закончится. Однако, вопреки заверениям профессора Саддрвуда и его коллег, цветные огни не собирались гаснуть, всё так же пробивая себе путь из неведомых глубин газового гиганта в его атмосферу и сердца людей. Впрочем, их интенсивность также оставалась прежней, что несколько успокаивало — вот если бы вспышек стало больше, я бы всерьёз начал волноваться, не преувеличивает ли народная молва истинное положение вещей. Мне никогда особенно не давались точные науки, поэтому попытки разобраться, что к чему, были направлены в основном на самоуспокоение.

На четвёртые сутки в городе выпал снег, внеся ещё больший хаос, чем небесные вспышки. Разгадка оказалась пугающе простой — люди, круглосуточно уставившись в экран, общаясь по электронке и делая ещё чёрт знает что, перегрузили энергетические станции, что привело к сбоям в работе атмосферных машин. Неожиданные изменения климата, в свою очередь, вынудили население, включая меня, обзавестись обогревателями, что ещё больше усугубило ситуацию. Даже хуже — несколько установок из-за подобного обращения вышли из строя, а их ремонт затруднялся завалами и заторами на дорогах. Курортная колония не была готова к такому повороту, поэтому без спецтехники и прочего едва не потеряла контроль над событиями. К счастью, подоспела помощь соседей, и к концу недели погода немного улучшилась, а растения потихоньку начали поправляться. Правительству пришлось пойти на крайние меры — временно ввести комендантский час и жёстко ограничить потребление энергии. О теплоизоляции своего жилища я как-то забыл, поэтому мне пришлось отключить телевизор и многое другое, ограничившись газетами — но всё равно было очень холодно, неприятно и тоскливо. Я начал периодически выпивать, чтобы хоть как-то согреться и расслабиться. Мне оставалось только надеяться, что, как говорил мудрый царь Соломон, это тоже пройдёт.

Но этим надеждам не было суждено стать реальность. К концу недели мир облетела страшная новость — прогнозы учёных оказались неверны, и мистическое сияние не рассеялось. Более того, оно начало стремительно усиливаться. Взрывы в недрах Сатурна участились, расползлись по всему его диску и стали заметно ярче. Разноцветные всполохи были различимы даже сквозь тяжёлые облака, которые всё чаще закрывали небосвод. Они были едва ли не единственным источником света — уличные фонари ради экономии электричества больше не включались, а зажигать домашние лампы решались очень немногие. Подземные механизмы работали на пределе возможностей, однако баланс природных сил восстанавливался крайне неохотно. Цветущие сады и парки превратились в болезненную тень самих себя — деревья зябко трясли заснеженными ветвями на пробирающем до костей ветру, их мёртвые, сморщенные листья бурым ковром устилали дороги, а все животные, которые смогли пережить первые дни этой жуткой осени, были куда-то перевезены. Я целыми днями сидел у окна, с тревожной тоской наблюдая за колоннами грузовых машин и периодически прикладываясь к бутылке — мне не хватало духу направить равнодушный глаз телескопа на небо. Мне казалось, что это длится уже много лет, и прежний облик города почти стёрся из моей памяти.

Соседям тоже было нелегко. Они стали угрюмыми, ворчливыми, раздражительными людьми, избегающими друг друга. То и дело меж ними вспыхивали ссоры из-за вещей, на которые в иное время никто не обратил бы внимания. Я и сам несколько раз участвовал в этих конфликтах, и даже начинал их. Обстановка в доме стала очень напряжённой, ухудшаясь день ото дня — казалось, Сатурн вытягивал из каждого человека всё хорошее, оставляя лишь пороки и первобытную агрессию. Не я один пристрастился к алкоголю — дурной привычке оказались подвержены практически все. И это был ещё не самый плохой способ отвлечься от катастрофы. Пару раз на глаза мне попадались валявшиеся под утилизатором куски стекла со следами крови, одноразовые шприцы, упаковки от таблеток и обрывки бумаги со странными символами. Ходили слухи, что на каком-то из нижних этажей произошло жестокое убийство или даже жертвоприношение…

Пожалуй, слухи были худшим из всех зол. Хотя некогда опрятное здание стало напоминать средневековый сарай, его отвратительный вид не шёл ни в какое сравнение с душами людей. Если жильцы не враждовали открыто, то поливали друг друга такой грязью, какую никак нельзя было ожидать от добропорядочных граждан. Многие, в том числе я, старались не ввязываться в это, однако сплетни опутывали каждого из нас, а также лжецов-учёных, правительство, стражей порядка… Наверное, не было на свете ни одного человека, который сумел избежать обвинения во всех смертных грехах. Слухи вытекали за пределы дома, приползали снаружи, плодились и обрастали всё новыми подробностями, которые противоречили здравому смыслу. Если и было в них зерно истины, найти его среди этой навозной кучи не представлялось возможным. Скрывавшееся под налётом цивилизации чудовище росло и крепло каждый час.

Очень скоро мы перестали даже здороваться. Никто больше не чувствовал себя в безопасности, дом-крепость превратился в ветхую карточную башню. Я сначала с опаской, а затем всё чаще стал использовать свой телескоп в шпионских целях, подглядывая за соседями и пытаясь понять, что они замышляют. Им дело не ограничилось — в ход шла любая возможность добыть хоть немного больше информации, а также сохранить собственные секреты. Где-то в глубине души я осознавал, что поступаю неправильно, но какой у меня был выбор? Сатурн оставался где-то там, в космосе, а здесь всё происходило буквально за стенкой. Постоянно вводились новые запреты и ограничения, по улицам ходили вооружённые патрули, а из звездолётов прилетали в основном военные — может быть, это потому, что только их брони было достаточно для полёта сквозь грозовые тучи. По телевизору шли передачи, пытавшиеся успокоить народ, но их давно никто не принимал всерьёз. И совершенно не хотелось думать, что с момента первых вспышек прошло немногим больше семи дней.

Я лежал на грязном диване, пытаясь унять головную боль, и в который раз клялся больше не пить, ни единой капли. Кругом валялись пустые бутылки разных форм и размеров — ещё недавно их было гораздо меньше, но я затруднялся определить, какие из них настоящие, а какие лишь мерещатся. Возможно, мне не пришлось бы вливать в себя эту дрянь, кабы не сухой закон. На него всем было плевать, но раздобыть что-то качественное стало решительно невозможно. Неожиданно до моего затуманенного сознания донеслись неприятные звуки — три громких, тяжёлых удара в дверь и властный голос, требующий открыть её. Простонав, я скорее по привычке, нежели осознанно, встал, на всякий случай подобрал одну из бутылок и поплёлся в прихожую.

Удары стали настойчивее, и голос нетерпеливо повторил свои требования. Каждый стук вонзался в мой ноющий мозг раскалёнными гвоздями, и я крикнул, что сейчас подойду. Впрочем, там вряд ли это услышали, поскольку звук, вырвавшийся из моего горла, был весьма тихим и нечленораздельным — отравленный алкоголем организм ещё не успел прийти в себя. Путь до двери занял не меньше двух минут и показался мне странствием через пустыню. Несколько раз едва не рухнув на пол, я всё же добрался до двери и грузно прислонился к ней, вцепившись ногтями в обивку. Пытаясь понять, кто имел наглость тревожить меня в столь неудачное время, я вспомнил, что глазок и объективы всех камер были закрашены или заклеены недоброжелателями ещё три дня назад. Не желая пускать в дом лихих людей, я грубо поинтересовался, кто они такие и что им здесь надо.

Услышав ответ, я немного протрезвел — это была полиция. Мне совершенно не хотелось рассуждать, зачем они приехали, но явно не вести беседы. В последнее время стражи порядка уже неоднократно наведывались в соседние квартиры. Всё, подумал я, приехали — мало того, что в лучшем случае потрачу часть сбережений на штраф, так ещё и репутацию совсем испорчу. От этих мыслей мне стало так грустно, что я, кажется, даже пустил слезу, однако моя рука, будто без помощи сознания, уже вовсю колдовала над замком, заплетающимися пальцами набирая код. Наконец, дверь открылась, и я отшатнулся от неё, чтобы ненароком не вывалиться наружу.

Непривычно яркий свет с лестничной клетки резанул по глазам, и я, ненадолго ослепнув, не мог рассмотреть тех, кто строевым шагом зашёл в прихожую. Когда ко мне вернулось зрение, я увидел троих полицейских — не таких суровых, как уличные патрули, но всё же внушавших страх. Один из них, отличавшийся дюжим телосложением и королевскими усами, выступил вперёд, предъявляя какую-то бумагу. Когда он заговорил, я сразу понял, что это его бас вырвал меня из туманных сновидений.

— Гражданин Гринов?

— Д-да, это я, — мой разум начал понемногу проясняться, хотя по-прежнему игнорировал половину поступающей информации.

— Вас обвиняют в незаконной слежке за жителями этого дома. У нас есть ордер на осмотр вашей квартиры. В случае сотрудничества…

Я лихорадочно пытался взять себя в руки. Конечно, какая-то из соседских сволочей донесла, что этот-де человек использует телескоп не для наблюдений за космосом и вообще представляет угрозу для общества. А сами-то, сами! По крайней мере, лично я никого пальцем не тронул и вообще оставался последним более-менее порядочным обитателем этого гадюшника. И что в итоге? Вломились, начали обвинять чёрт знает в чём, проклятые полицаи, ещё небось и денег за это получат — а мне как дальше жить? Во мне закипела ярость, и я в праведном гневе, не дослушав усатого верзилу, явно не ожидавшего такой прыти от полуживого тела, со всего размаху обрушил бутылку на его голову.

Жуткие огни Сатурна сверкнули в разлетающихся осколках. Здоровяк выдержал удар, хотя глубокий порез на его лбу обильно кровоточил. В следующий миг его напарники, выхватив дубинки, бросились на меня. Несмотря на сильную боль, я отчаянно отбивался и выкрикивал жестокие оскорбления. Впрочем, силы были неравными, и драка завершилась менее чем через минуту — могучий удар в челюсть практически отправил меня в нокаут. Алкоголь позволил моему сознанию не отключиться, однако тело на некоторое время совершенно перестало подчиняться мозгу, а все мысли отправились вслед за выбитыми зубами. В таком состоянии меня вытащили из квартиры, перенесли к стоявшей во дворе машине и куда-то повезли. Из-за нарушенного восприятия я не имел ни малейшего представления о том, сколько времени заняло каждое из этих действий. Возможно, я всё ещё был в своём доме, пока стражи порядка проводили обыск, составляли протокол и помогали раненому товарищу. Кажется, в какой-то момент я всё-таки вырубился, забывшись беспокойным сном. Или нет — моя память не сохранила деталей, смешав в одну кучу реальность, пьяный бред и обрывки прошлых воспоминаний.

Когда я наконец-то смог собраться с мыслями, то обнаружил, что лежу на узкой, относительно мягкой койке в тесной комнатушке с единственным окном, закрытым решёткой. Сквозь её прутья проникали разноцветные всполохи космических взрывов, отбрасывая на стены и пол дрожащие тени. В углу я заметил шторку и без долгих раздумий задёрнул её, оградив себя от этого пугающего света. Теперь темноту разгоняла только тусклая лампа, спрятанная где-то под потолком, но мне, давно привыкшему к полумраку, было вполне достаточно даже этого. Я присел на койку и только сейчас понял, как же мне плохо. Тело было словно пластилиновым, слабая ноющая боль наполняла каждую клетку, зрение приходилось каждый раз фокусировать заново, а во рту ощущался мерзкий привкус. На руках и голове красовались плотные бинты, свидетельствовавшие о том, что мне всё-таки оказали медицинскую помощь, а заторможенность движений наверняка была вызвана обезболивающими или транквилизаторами. Я с умиротворением подумал, что ещё не всё потеряно и в мире остались места, где к людям относятся по-человечески. Пусть аскетичная обстановка моей камеры не отличалась изяществом, а отхожее место отделялось от остального пространства лишь невысокой перегородкой, здесь по крайней мере было чисто и тепло, да и голода я не испытывал. Тщетно поискав на двери ручку или кнопку, я обессиленно рухнул на нары.

Через несколько часов дверь отворилась, и в камеру зашёл охранник. В руках у него был прозрачный контейнер с нехитрой едой. Я успел разглядеть в коридоре тележку, нагруженную парой десятков таких же, но пустых. На мой вопрос о том, почему, собственно, пришлось так долго ждать, охранник лишь покачал головой.

— Сейчас весь город на ушах. Радуйтесь, что продукты вообще доставили сегодня!

— Ага, аж танцевать хочется… — протянул я без особого интереса.

— Вот вы шутите, — с какой-то тоской в голосе ответил полицейский, — А мне совсем не до смеха. Пашу тут за семерых, дома уже неделю не появлялся, трижды зубы менял…

И он перечислил все проблемы, возникшие за последнюю неделю. Из пятиминутной тирады мне удалось узнать, что под арест загремели уже больше тысячи человек, включая стражей порядка всех рангов, полиция сбилась с ног, пытаясь не дать колонии окончательно рухнуть, в западных кварталах едва не начался бунт против введённых ограничений, полёты из-за непогоды почти прекратились, и вообще всё намного хуже, чем я предполагал.

Многие пытались пробиться к кораблям дальнего следования и улететь отсюда подальше. Для разгона растущих как снежный ком толп пришлось даже применить оружие. После того, как один обеспокоенный тип едва не взорвал самодельную бомбу, требуя перевезти его на более благополучную Каллисто, охрана космопортов ужесточилась до предела, и теперь покинуть колонию могли лишь водители грузовиков, привозящих гуманитарную помощь, оружие или солдат. То же самое происходило на доброй половине населённых спутников Сатурна, причём кое-где ситуация, по слухам, была вообще практически безнадёжной. Полицейские участки и тюрьмы были переполнены, а заключённых, как правило, приходилось держать порознь, чтобы они не покалечили друг друга.

Кроме того, время от времени полиция натыкалась на следы деятельности некоего культа — непонятные письмена, зловещего вида алтари со следами крови, расчленённые трупы, покрытые оккультными символами, и так далее. Никто не мог сказать наверняка, существовал ли он раньше или же появился совсем недавно. Какой-либо системы во всём этом выявить до сих пор не удалось, и это ещё больше усилило массовую паранойю — следующей мишенью сектантов мог стать кто угодно. Я припомнил, что уже натыкался на нечто похожее, и побледнел, но всё-таки сумел взять себя в руки. Не хватало ещё одного аффекта — тогда я мог уже не выйти на свободу.

— Ладно, это всё очень интересно, — прервал я охранника, — Но со мной-то что будет? Так и просижу тут остаток жизни?

— Уж точно не здесь, — сказал он задумчиво, — А вы у нас, простите, кто? Обычно я стараюсь запоминать людей, но сейчас, сами понимаете…

— Гринов… Ижан Гринов, проспект Меделя, сорок седьмой микрорайон, — я припомнил школьные инструкции на тему того, что нужно сообщать стражам порядка в первую очередь, — За мной пришли, что, мол, шпионю за соседями. Представляете?

— А, да-да, припоминаю, — охранник принялся что-то быстро искать в блокноте, — Там ещё нападение на сотрудника при исполнении, злостное нарушение сухого закона и по мелочи.

— То есть, мне…

Я не мог поверить, что всё это произошло наяву. Сейчас мой мозг прочистился, но раньше он был совершенно затуманен. Дрожащим голосом я сказал, что мне тоже необходимо выговориться, и изложил все свои мысли по поводу произошедшего. Как я ни ненавидел подобные сентиментальности, считая их достойными лишь третьесортных киношек, на душе у меня заметно полегчало.

— Нет, все разбирательства отложены на то время, когда мир придёт в норму. Вас освободят, как только понадобится свободная камера, — ответил он с таким видом, что я сразу понял, насколько сейчас тяжело с размещением арестованных и почему никто не станет удерживать спокойного человека дольше необходимого.

— А если не придёт, что тогда будет делать закон? — поинтересовался я, не желая сюрпризов в будущем.

— Поверьте, суд однозначно лучше такой жизни, — многозначительно промолвил охранник, глянув в сторону занавешенного окошка, — Вы, вроде бы, достаточно адекватный человек, должны понимать.

— Хорошо, — с некоторым облегчением, но также плохо скрытым беспокойством сказал я, — Спасибо, что выслушали.

— Взаимно. Постарайтесь не наделать глупостей, и скорее вернётесь домой.

С этими словами охранник удалился. Я же, съев половину ланча и мысленно перенесясь в старые добрые времена, впервые за последние пять или шесть дней нормально заснул. Мне совершенно не хотелось думать ни о Сатурне, ни о культистах, ни о соседях — нервы следовало беречь. Пусть снаружи холод, грязь и ужасы, а в этой камере даже вполне уютно, я понимал, что мне здесь совсем не место.

Следующие три или четыре дня я, потеряв счёт времени, занимался в основном тем, что спал, ел и вёл дневник. Тюремный психолог, или как правильно называется его профессия, посоветовал делать подробные записи, чтобы не слишком отрываться от реального мира — они, как якорь, должны были помочь моему рассудку удержаться на месте, а если повезёт, то и послужить своего рода лекарством для души. Мне даже выдали старенький блокнот и стилус со следами зубов — в другое время я бы с негодованием отказался, поинтересовавшись, за кого они меня принимают, но сейчас был рад, как ребёнок, которому купили дорогую игрушку. Пусть я и не был мастером слова, а мысли путались, увлекая за собой смысл написанного, мне всё больше начинало нравиться такое занятие. Возможно, решил я, в будущем напишу мемуары, а может быть, даже бестселлер об этой катастрофе… Пожалуй, единственное, чем можно было спокойно заниматься в моей камере и чего я ни разу не делал — это сидение у окна. Я старался держаться от него подальше и совершенно не хотел туда смотреть, всеми силами избегая даже случайных взглядов в сторону внешнего, некогда привычного мира.

Наконец, я услышал заветные слова — меня отпустили! Не то, чтобы это принесло мне подлинное счастье, поскольку странный шум вдали, непривычно огромное пространство, струящееся с небес красно-синее зарево и многое другое никак не способствовало хорошему настроению, однако теперь я был свободен и мог делать всё, что захочу. Свободных машин не было, поэтому мне пришлось возвращаться домой пешком, но полиция подсказала достаточно безопасный маршрут. Подобрав с земли какую-то металлическую палку, вполне годящуюся на роль оружия, я торопливо устремился к себе, прислушиваясь к каждому шороху, скрежету и другим подозрительным звукам, которые доносились из самых тёмных мест заваленных мусором улиц.

Было холодно, а я, к тому же, совершенно не подумал о тёплой одежде. В голове у меня вновь начали появляться нехорошие мысли. Из любого переулка мог выскочить грабитель или псих, изредка попадавшиеся на пути люди не производили впечатления мирных жителей, да и их наверняка настораживал мой собственный вид. Я напряжённо вглядывался в полустёртые надписи на стенах, пытаясь понять, не те ли это колдовские знаки, о которых говорил охранник. Однажды прямо перед моим носом промчался полицейский броневик — я едва успел отскочить в сторону. Протяжно выла сирена, а на низко висящих мрачных тучах плясали огненные пятна горевшего где-то пожара. Под моими ногами хрустел серый снег, который не успели убрать, и вытекающие из набитых разным хламом сугробов грязные ручейки собирались в глубокие лужи. Почерневшие от холода ветви деревьев раскачивались на тихом ветру, будто костлявые руки. В городе ещё теплилась жизнь, со временем он наверняка мог исцелиться, однако сейчас выглядел, как призрак из ночного кошмара.

Тем не менее, до дома я добрался без приключений, и на сердце у меня полегчало. Возможно, я просто нафантазировал лишнего — мне никогда раньше не доводилось видеть столь апокалиптичных пейзажей, разве что в фильмах или видеоиграх. Реальность, конечно, в корне отличалась от творений режиссёров и дизайнеров, так что моё состояние было совершенно естественным для такой ситуации. Осознание этого помогло мне взбодриться, и, открыв входную дверь, я устремился наверх. Лифт давно был отключён ради экономии энергии, но я был даже рад лишнему поводу размять ноги — после нескольких суток в тесной камере организм требовал хоть какого-то движения. Спустя минуту или две я уже стоял на пороге своей квартиры, испытывая странную смесь счастья, тоски и ностальгии.

Внутри было так же холодно, как и снаружи — неудивительно для помещения, которое не отапливалось столько времени. Моему взору предстал настоящий бардак. Повсюду валялись пустые бутылки, осколки стекла, упаковки из-под разных продуктов, давно начавшие гнить и плесневеть объедки, засиженные неистребимыми мухами… Я понимал, что сотворил всё это сам, однако поверить в то, что можно так загадить собственное жилище, было довольно трудно. На полу отчётливо виднелись следы той драки — засохшие отпечатки грязной обуви, опрокинутые стулья и сорванная со стены краска. Тем не менее, свидетельств проведённого обыска тоже было предостаточно, а какие-то вещи пропали, но я так и не смог определить, что именно было изъято или украдено. Телескоп мирно покоился на диване — его никто не забрал, хотя явно изучали и, наверное, даже развинчивали. Вздохнув, я взял из шкафа пыльную куртку, безуспешно пощёлкал пультом телевизора, включил радио, нашёл средства для уборки и принялся наводить порядок.

Бестелесный голос приёмника поведал мне много интересного. Во-первых, ситуация в колонии, как ни странно, постепенно налаживалась или, по крайней мере, перестала ухудшаться дальше. Люди попросту начали уставать от своих страхов, которые при более внимательном взгляде оказались беспочвенными — аномалия Сатурна сама по себе никому не навредила, кроме давления на слабую человеческую психику. Тем не менее, газдайверные и ближайшие к газовому гиганту орбитальные станции пустовали — всех эвакуировали оттуда почти неделю назад. Во-вторых, загадочные взрывы также замерли на нынешнем уровне активности, оставаясь такими уже третьи сутки. Их не стало меньше, однако уже то, что интенсивность вспышек перестала расти, позволило горожанам немного привыкнуть к новому жутковатому освещению. И кроме того, в конце месяца пассажирские корабли снова должны были появиться в наших небесах! Там говорилось ещё что-то про спасённые из едва не погибшего парка фауну и флору, приводились списки новых растений, которые должны были появиться после реставрации колонии, но такую информацию я пропускал мимо ушей. В общем-то, на важные новости я тоже почти не обращал внимания — мне нужен был какой-то шумовой фон, чтобы не чувствовать себя песчинкой посреди урагана.

Наконец, квартира была отчищена до относительно приличного состояния, и я без сил рухнул на диван, едва не сломав забытый там телескоп. Пусть сейчас всё было хуже, чем кто-то мог предполагать — но жизнь продолжалась, и я серьёзно намеревался воспользоваться этим. Поискав блокнот, я засел за составление планов на будущее. В конце концов, право мечтать у меня не отнял бы никакой конец света.

Автор: Mexanik
[hide]Источник[/hide]